Рождественским днем 1893 года все население небольшого шахтерского городка Абандон в горах Колорадо бесследно исчезло. Все мужчины, женщины и дети словно испарились, бросив накрытыми праздничные столы в своих остывших домишках. Поисковая группа, отправленная на поиски людей, назад не вернулась. Загадка Абандона так и осталась нераскрытой, а люди нарекли его проклятым городом. И вот, через сто тридцать лет, в те края собралась новая группа, которую возглавили профессор истории и его дочь-журналистка. Теперь среди брошенных руин и снежного безмолвия гор они пытаются найти хоть какой-нибудь след, ведущий к разгадке. Им пока еще невдомек, что они здесь не одни. И что прошлое мертвого города более чем живо…

*

Там, наверху, в тысяче футов отсюда, между утесами свищет ветер; здесь же, в этом Богом забытом городишке, все как будто уснуло, и погонщик мулов понимает – что-то не так. В двух милях к югу находится шахта Бартоломью Пакера «Годсенд», и установленная там перемалывающая руду двадцатипестовая камнедробилка должна наполнять каньон глухим грохотом. Громыхание работающей машины – все равно что звон монет, и остановить ее могут только две вещи: Рождество и трагедия.

Он слезает с жеребца-альбиноса. Розовые ноздри коня раздуваются, его грязная грива смерзлась. Одноподпружное седло покрыто снежной коркой, его кожаная и тканевая части – мочила и чепрак – промерзли и сделались жесткими, как камень. Он знает, как успокоить животное, – растирает Джорджу шею, говорит с ним негромко и мягко, хвалит за хорошую работу и обещает теплую конюшню, корм и свежую воду.

Погонщик открывает сумку, достает пинту самопального вискаря, купленного в винном магазинчике в Силвертоне, и заливает в себя остаток – самогон обжигает пустой желудок ледяным пламенем.

По пояс в снегу он бредет к лавке и стучит в дверь. Лампы в заведении погасли, и большая плита в углу дремлет в отсутствие обычной здешней компании – рудокопов, больших любителей потолковать за табачком и кофе. Посетитель окликает хозяина, ступая по дощатому полу, проходит между полками, мимо сложенных штабелями ящиков и пухлых джутовых мешков с сахаром и мукой.

– Джессап! Это Брейди! Ты здесь?