«“Казароза” – про Пермь 1920 года. В город, всего год как отбитый красными у колчаковцев, с гастролями приезжает петербургская певичка Зинаида Казароза. Во время выступления в местном эсперанто-клубе, прямо на сцене, ее убивают. Под подозрением эсперантисты – люди все очень пылкие, но скользкие. Вот-вот будет раскрыт мировой заговор последователей создателя эсперанто Людвига Заменгофа…

В 1975-м двое участников той истории, старики, встречаются заново. “Казароза” есть воспоминание.

…“Казароза” – роман не об убийстве, а о чувстве истории. Об утраченном времени».

*
Песок был усеян мертвыми поденками. Тысячи бабочек рваной белой каймой обрамляли берег, плотной ряской покрывали воду. Лодка шла сквозь постепенно редеющие, пляшущие у бортов невесомые тушки вчерашних именинниц, на волне от парохода мама придерживала бидон с керосином, и во сне он понимал, что это 1919 год, лето, последнее лето, когда родители были живы. Они уже разрешали курить при себе, он сидел в корме с папироской. Правый берег накануне заняли красные, от артобстрела на обрыве темнели воронки с потеками оплывшего, как горячий воск, песка, но левый, городской, еще подчинялся Омску. Туда и плыли, чтобы на следующий день увидеть, как в тополиной вьюге, летящей от сада Александра I, в просторечии – Козьего загона, мимо кинематографа «Лоранж» идет к вокзалу пехота, и, обгоняя колонну, прижимая ее к заборам, проезжает в автомобиле генерал Укко-Уговец с плоским невозмутимым лицом лапландского охотника. Полгода назад в настоящей декабрьской метели он первым ворвался в город со своими сибирскими стрелками, а теперь уводил их обратно на восток. Пришлось в разгаре лета возвращаться с дачи в город. Плыли через Каму, солнце вспыхивало в оставляемых веслами водоворотах. Ангельские хоры звучали в небесах:

Сло-овно как лебедь по глади прозрачной,

Тихо качаясь, плывет наш че-елнок…