Он не помнит ни своего прошлого, ни своего имени. Он совершил преступление, за которое полагается четвертование. Но вместо смертной казни он из военного интерната для сирот и беспризорников попадает под опеку одного из боярских родов, где из него делают убийцу. Особого убийцу...

*
– Ваше благородие, здесь ещё один! Вроде, живой.

– Вроде? – вошедший в тёмную камеру высокий человек в чёрной форме с петлицами титулярного советника брезгливо поморщился, и прикрыл нижнюю часть лица надушенным платком. – Ну и вонь здесь. Докладывай чётче, околоточный.

– Виноват, вашбродь! – околоточный, здоровенный мужик с лысой, как яйцо, головой, вытянулся во фрунт, едва не ударившись о низко нависший каменный свод камеры. – Докладываю! Обнаружено двенадцать тел. Дети от пяти до двенадцати лет примерно. Запытаны насмерть. Этого, наверное, не успели.

– Хоть одного чернокнижника живьём взять смогли? – человек в чёрной форме перешагнул уже остывшую линию, окружавшую многолучевую звезду, проплавившую каменный пол, и щёлкнул пальцами. Под потолком завис яркий, постреливающий жёлтыми искорками, шарик огня, осветивший каземат. Посреди пыточной, в центре магической двенадцатилучевой звезды Эрцгаммы лежал голый, грязный, измождённый до состояния скелета подросток, скованный тяжёлыми железными кандалами. Мальчишка был без сознания.