HHhH – немецкая присказка времен Третьего рейха: Himmlers Hirn heisst Heydrich. «Мозг Гиммлера зовется Гейдрихом», – шутили эсэсовцы. Райнхард Гейдрих был самым страшным человеком в кабинете Гитлера. Монстр из логова чудовищ. Он обладал неограниченной властью и еще большей безжалостностью. О нем ходили невероятные слухи, один страшнее другого. И каждый слух был правдой. Гейдрих был одним из идеологов Холокоста. Гейдрих разработал план фальшивого нападения поляков на немецких жителей, что стало поводом для начала Второй мировой войны. Именно он правил Чехословакией после ее оккупации, его прозвали Пражским Палачом. Гейдрих был убит 27 мая 1942 года двумя отчаянными парнями, Йозефом Габчиком и Яном Кубишем, ставшими национальными героями Чехии. После покушения Габчик и Кубиш скрылись в православной церкви Кирилла и Мефодия. Церковь окружила целая армия солдат…

Книга Лорана Бине, получившая Гонкуровскую премию за дебютный роман, рассказывает об этой истории, одной из самых невероятных во Второй мировой войне. Книга стала международным бестселлером, переведена более чем на тридцать языков.

По свидетельству французских критиков, настоящим романом почти документальный текст Лорана Бине делает не переплетение правды с вымыслом, не художественное описание исторических лиц, а «страстное отношение автора к истории как к постоянному источнику рефлексии и самопознания».

*

Человек по фамилии Габчик существовал на самом деле. Слышал ли он, лежа на узкой железной кровати, один в погруженной во тьму квартире, слушал ли он, как за закрытыми ставнями знакомо стучат колесами и звонят пражские трамваи? Хочется в это верить. Я хорошо знаю Прагу, и мне легко назвать номер трамвая (впрочем, он мог с тех пор измениться), представить себе его маршрут и то место, где Габчик лежит за закрытыми ставнями, ждет, слушает и думает. Мы в Праге, на углу Вышеградской и Троицкой. Восемнадцатый (а может быть, двадцать второй) трамвай остановился у Ботанического сада. На дворе 1942 год. Милан Кундера в «Книге смеха и забвения» дает читателю понять, что теряется и немного стыдится, когда придумывает имена персонажам. И хотя в это трудно поверить, читая его романы, густо населенные Томашами, Таминами и всякими там Терезами, здесь и без рассуждений очевидно: что может быть пошлее, чем в наивном стремлении к правдоподобию или, в лучшем случае, просто ради удобства наградить вымышленным именем вымышленного персонажа? По-моему, Кундере следовало пойти дальше: действительно, что может быть пошлее вымышленного персонажа?