Злата была идеальной. Старшая сестра вся в маму: такая же красивая и статная, успешная во всем, круглая отличница, талантливая и умная. Она нашла замечательного парня и собиралась выйти за него. Не успела. Смерть безжалостна даже к самым лучшим.

Не знаю, зачем родители завели второго ребенка. Я всегда чувствовала пугающее равнодушие от близких людей. Меня будто не было. Если бы они признали факт моего существования, им бы пришлось смириться с тем, что в семье появился гадкий утенок без особых данных. Проще меня не замечать. После смерти Златы стало только хуже.

Мать наговорила столько гадостей, и я сбежала. Пришла к его дверям, хотя он даже не знал моего имени. Он мог стать моим деверем. Не успел. Зачем я пришла к нему? Не знаю. Лишь потом я поняла, что нас связывают прочные незримые нити, разорвать которые невозможно.

Я оказалась заперта в его клетке, лишенная собственной воли, выбора. Я пыталась справиться, вырваться на свободу. Не смогла. Здесь мое счастье, здесь мой вечный плен. Здесь, рядом с ним.

*
Я никогда не понимала и не буду понимать людей, которые совсем-совсем не ревнуют свою вторую половину. Разве это не приятно, когда твоя половина смотрит на тебя, как на свое самое драгоценное сокровище, и пытается скрыть от всех мужских взглядов, что есть на свете.

− Ты принадлежишь только мне! Слышишь? Ты! Только! Моя!

Но у ревности должен быть предел. Если она ограничивает тебя в свободе, связывает по рукам и не отпускает ни на шаг, то это уже не простая ревность. Это уже собственническое отношение, чего я ненавижу и боюсь.

Мои попытки оборвать связывающие нас нити ничем хорошим не заканчивались. Они были слишком прочны, что даже самые острые ножницы не смогли бы перерезать их.

Он грубо хватает меня за плечи и тащит к подъезду.

− Надо поговорить!

Я брыкаюсь, пытаясь вырваться из цепких рук. Из красивых пальцев, словно он был пианистом, а не чертовым садистом с огромным чувством собственничества.

− Не смей убегать!