На дне Гремучей лощины снова сгущается туман. Зло вернулось в старую усадьбу, окружив себя стеной из живых и мертвых. Танюшка там, за этой стеной, в стеклянном гробу, словно мертвая царевна. Отныне ее жизнь – это страшный сон. И все силы уходят на то, чтобы сохранить рассудок и подать весточку тем, кто отчаянно пытается ее найти.

А у оставшихся в реальной жизни свои беды и свои испытания. На плечах у Григория огромный груз ответственности за тех, кто выжил, в душе – боль, за тех, кого не удалость спасти, а на сердце – камень из-за страшной тайны, с которой приходится жить. Но он учится оставаться человеком, несмотря ни на что. Влас тоже учится! Доверять не-человеку, существовать рядом с трехглавым монстром и любить женщину яркую, как звезда.

Каждый в команде храбрых и отчаянных пройдет свое собственное испытание и получит свою собственную награду, когда Гремучая лощина наконец очнется от векового сна…

*
Власу казалось, что он сходит с ума. Сосредоточиться никак не получалось. Сосредоточиться и принять творящееся вокруг, как реальность, а не как страшный сон. Рядом, совсем близко, захлебывался собственной кровью Зверобой, а он не мог ни помочь, ни облегчить мучения. Он должен был остановить зло. Вот это рядящееся под рубаху-парня зло, которое смотрело на Власа с удивленной насмешливостью.

– Я сказал, не приближайся к ним!

Влас покрепче перехватил автомат, хоть и подозревал, что идти с автоматом против… этого – пустое дело. Или не пустое, а гиблое? Видел он и скорость, и ловкость, с которой орудовал Гриня. Это была нечеловеческая скорость и нечеловеческая же ловкость. Вот так-то…

– Стоять, – сказал Гриня ласково, но в то же время строго. Ему, Власу, сказал?

– Батя? – А это Митяй. Еле держится на ногах, но все равно держится, рвется к тому, кто больше не его… батя.

– И ты, парень, стой! – Не хотелось указывать на него вот так, автоматным стволом, но если по-другому никак, что ж остается? – Все стоим, не рыпаемся!

– Не рыпаемся, товарищ следователь. – Гриня улыбался, и в голосе его слышалась покладистость. Вот только останавливаться он не собирался. Медленно, шаг за шагом, Гриня приближался к Власу. Хорошо хоть, что не к пацанам. – Вот видишь, даже руки поднял.