«Всегда быть в маске – судьба моя», – уверен Филипп Клёнов, трогательный и смешной актер-неудачник и певчий в церкви. Хорош или плох Филипп, талантлив или бездарен – это неважно, на самом деле он – Мистер Икс. Куда же податься шуту?

*

Гастролеры африканцы почти без ничего на сцену выскочили и давай изгаляться, отплясывать в своей манере. Таисья не готова была потерпеть такое. Она пришла в клуб передохнуть после трудовой недели, а тут – безобразие одно. Нельзя было проглотить. А эти в публике рукоплещут, тоже – возомнили себя на концерте, баре нашлись! Рылом не вышли! Был бы хотя бы концерт… Кто допустил! Совсем от рук отбились! Таисья чуть на сцену от возмущения не заскочила. Но нет, не безумная ведь, проследовала за кулисы.

Тут двери по коридору там и сям, и никого. Куда так скоро попрятались? Распахнула наудачу какую попало. Перед ней стоит: шаман не шаман, чудо-юдо в большущей, как куст боярышника, маске. Верно поднос жостовский! В молодом возрасте прособиралась отправиться обучаться жостовскому письму. Нравились яркие цветы на черном поле, на цветном поле пуще нравились, ликовала душа, размыкались сердце и улыбка, тоже хотелось плясать кисточкой по подносу, как кровь струит и пляшет по жилам. Но как оставить отца – себе на уме?

Мать он тогда уж спровадил на тот свет. Тем и спровадил, что себе на уме. Когда буянил, она – ничего, терпела, счастливая с голодухи была, время-то какое. А как посытнее зажили, он затаился, из сапожников в сторожа пошел, стадион охранять, там и замкнулся. Сторожа – таинственный народ. Мать и так и эдак: что за тайна у тебя появилась? А он знай себе таится. Чего таиться-то? Весь здесь. Клад, что ли, нашел? Ведь нет, копейки с кроликов считает. Так мама в растерянности и померла. Вот оставь его такого с его тайной. Раньше мамочка за ним приглядывала, а теперь самой – глаз да глаз.